По вопросу сохранения памятников индустриальной культуры

Каркас на Шуховской башне

Недавняя новость про установку поддерживающих опор на шуховской башне на Шаболовке несколько озадачила. На памятник индустриальной архитектуры установить поддерживающие опоры - это как дать костыли человеку, вместо того, чтобы лечить его ноги. В 70-х башню уже ремонтировали, используя сварку и корявые уголки, не считаясь с первоначальным обликом конструкции. Считается при этом, что этот ремонт был топорным и кощунственным для исторической целостности башни. Так же и сейчас, по соображениям явно экономического характера оставить уродливый каркас внутри башни посчитали более целесообразным, чем отремонтировать ее, сохранив первоначальный облик. Остается надежда, что каркас все-таки - временное явление на период замены проржавевших заклепок.


По всей стране индустриальное наследие, и так небогатое, подвергается варварским нападкам жадных до денег коммерсантов. Одну из вышек ЛЭП, построенных по проекту Шухова 1926 года, уже свалили и разобрали на металлолом. Осталась еще одна, формально охраняемая государством, но реально - совершенно беззащитная перед мародерами.

Опора ЛЭП конструкции Шухова. Построена в 1926-1929 г.

Собственники предприятий, получившие их в результате приватизации недавних лихих 90-х и поэтому не испытывающие абсолютно никаких эмоций к истории, традициям и наследию управляемого ими предприятия, с легкостью режут металлоконструкции 100-летней давности и без зазрения совести сдают их на металлолом. Так, например, в Новокузнецке поступили с домнами и мартенами - их просто начисто срезали.

А ведь мартеновский цех на КМК проектировал тоже Шухов. И это обошлось уже немолодому тогда инженеру весьма дорого - у него случился сердечный припадок, вызванный, по всей видимости, трениями с американцами по поводу проекта. Вот как об этом написано в книге "Повесть о великом инженере":

2 августа 1930 года Владимир Григорьевич делает в своей тетради краткую пометку: «Проверка американцами наших расчетов и чертежей Кузнецкого строительства». Запись, датированная 3 августа, показывает, что научно обоснованным расчетам Шухова консультанты противопоставляют свои, весьма упрощенные расчеты, полностью списанные из распространенной тогда в Соединенных Штатах книги Мило «Проектирование сооружений сталеплавильных цехов».

«Сердечный припадок». Только эти два слова содержит запись от 5 августа. Нелегко, надо полагать, Владимиру Григорьевичу (в эту пору ему уже исполнилось 77 лет) давались длительные дискуссии и споры. На следующий день Шухов снова на ногах, снова продолжает борьбу за свой проект. Вот строчки, помеченные 6 августа: «Американцы настаивают на поправках нашего проекта Кузбасса. Требуют изменения колонн, верхних связей, оснований и т. д. Особые требования предъявляют к жесткости секций длиной 60 метров».

Если верить мемуарам тогдашнего руководителя Кузнецкстроя Бардина, Шухов пробил-таки свой проект, не изменив его в угоду американцам:

  ...американские консультанты приехали лишь тогда, когда не только были уже готовы рабочие чертежи, но даже были изготовлены основные колонны, и им пришлось согласиться с проектом «Паростроя».
Это мартеновское здание по количеству печей, по их размерам и тоннажу являлось в те времена первым в мире. К проекту приступили в августе 1929 года, рабочие чертежи стали получаться в июне 1930 года. Четыре печи вместе со зданием на шесть печей были готовы в сентябре 1932 года, и первая печь дала первую плавку.
Здание было значительно экономнее последующих мартеновских цехов других заводов, спроектированных под руководством американцев. Оно было рассчитано сразу на двойную садку и в эксплуатации не потребовало никакого укрепления подкрановых балок и колонн.